Белое пламя дракона - Страница 111

111

Тобиус схватился за голову, застонал и едва не рухнул на колени. Его сильно шатало, гурхана, которой у него было еще слишком много, бурлила в крови и плоти, астральное и материальное тела медленно приспосабливались, но муки были невыносимы. Нетвердой походкой Тобиус добрался до большой лужи, пересек ее, утопая в грязи, и, кряхтя, взобрался на камень. Прощупать пульс у бесчувственной шаманки не получилось, в голове грохотала канонада гномской артиллерии, однако тяжелая грудь приподнималось и опускалась, а значит, она еще дышала. Заметив движение, волшебник стряхнул с пальцев Топор Шааба, который с грохотом врезался в землю неподалеку, создав дымящуюся воронку, полную раскаленных керамических щепок.

– Я не желаю вам зла, – крикнул маг на языке, которого никогда прежде не слышал, – но если вы меня вынудите, я все здесь с глиной сровняю!!!

Слегка похлопав шаманку по щекам, Тобиус приложил испачканную в крови и грязи ладонь к ее сердцу и стал переливать в женщину гурхану.

– Аи, так, значит, ты вырвал из меня часть моих воспоминаний? – уточнила меглай Шорга.

– Другого объяснения не нахожу.

Шорга протянула магу широкое глиняное блюдце с рисовым вином и кусочек мяса на тонкой косточке. Волшебник уже понял, что ест лягушатину, но его это не смущало. Они чокнулись блюдцами и опрокинули содержимое внутрь. Тобиус зажмурился и зашипел, после чего быстро закусил. Шорга рассмеялась. Тобиус тоже улыбнулся и с тщательно скрываемой паникой посмотрел, как она сызнова наполняет его блюдце из пузатого кувшина. Эмма, сделав один лишь глоток, сразу уснула на тростниковой подстилке и теперь преспокойно посапывала у домашнего озерца.

Прежде всего серокожие жители болота звали себя «окутэ́бу-о́ни», и обитали они на болоте с незапамятных времен. Серая кожа окутэбу-они была прочнее стальной кольчуги, а сами они – только женщины, разумеется, – имели силу чуть ли не десяти человек и поголовно «страдали» любовью к хашабе – рисовому вину.

Племя существовало по законам первобытного матриархата, решения принимали женщины, они же занимались практически всей тяжелой работой: охраняли деревню, охотились на тварей Дикой земли, растили рис, занимались ремеслами и гнали благословенную хашабу. Разумеется, они же воспитывали потомство. Что касается мужчин, то «сильная» половина окутэбу-они показывала себя довольно бестолковым сбродом, и не только потому что мужчины разительно отличались в худшую сторону своим внешним видом и физиологическими возможностями, но и из-за того, что они были на редкость злобными паскудами, эдакими стервецами, которые круглыми сутками носились по болоту стаями, охотились на лягушек, постоянно шумели, демонстрируя женам раздражительный нрав, и попросту вредили.

Жили окутэбу-они на покрытом глиной участке суши в самом сердце болота, на котором и выстраивали свои маленькие круглые хижины из глиняного кирпича. Внутри жилищ было довольно уютно, если не считать сырости и чересчур уж маленького жизненного пространства. В середине пола каждой хижины обязательно присутствовало так называемое домашнее озерцо, углубление, заполненное отфильтрованной питьевой водой, идущей из-под земли.

Когда Шорга очнулась и уверилась в том, что Тобиус никому не намерен угрожать, а убедить ее удалось словами «Я могу тут все спалить, но не хочу, и вообще мне очень плохо, помоги», она быстро успокоила племя и дала гостям приют в своей хижине. Вот уже несколько часов они сидели в полумраке, пили хашабу и разговаривали.

Волшебник пустил полетать в хижине несколько светящихся мотыльков, чем вызвал бурный восторг Шорги, и при их свете тщательно записывал в свою книгу заклинаний все, что слышал от нее. Его интересовала местная флора и фауна, особенности культуры окутэбу-они, их медицина, уровень развития ремесел и познания об окружающем мире болота. Взамен серый маг делился своими знаниями. И хотя Тобиус получал намного больше полезной информации, чем отдавал, Шорга неизменно оказывалась в восторге, ибо его рассказы расширяли ее кругозор методом саперных работ. Самого же Тобиуса всерьез заинтересовал рассказ о некоем народе хэм, который обитает много южнее этих широт, строит города на древних деревьях, а также владеет навыками медицины, столь развитыми, что они сродни чудесам.

– Аи, человек, у тебя вдруг сделалось такое лицо, будто лягушки в животе ожили и пустились в пляс!

– Нет, Шорга, я просто вспомнил, что изначально вело меня к вашим болотам. Мне нужна глина, Шорга, очень много глины.

– Аи, нет ничего проще! Я прикажу Хрумбашу, чтобы он занялся этим! Хрумбаш хазеп мужчин племени, он быстро справится с делом, если я пригрожу ему канабо!

Она вызвала в хижину одного из мужчин племени, который нервно дергался, ворчал, хмурился и один раз едва не доплюнул до внутреннего пруда, за что отхватил оглушительную оплеуху и отлетел в сторону.

– Ты все понял?

В ответ медленно поднимающийся Хрумбаш злобно заворчал.

– Ты все понял? – повторила Шорга, кладя руку на рукоять железной дубины – канабо.

– Да понял я, понял! Завтра и доставим мы эту глину!

Несмотря на все последовавшие просьбы остаться на ночь, ибо темнота уже близко, Тобиус стойко отказывался, объясняя это тем, что друзья из деревни и из замка будут волноваться за него. На прощанье волшебник протянул руку и погладил Шоргу по голове, а она погладила его, как это было принято у окутэбу-они.

Тобиус пробудил Крылья Орла и взлетел. Глубокие сумерки показались ему очень светлыми после нахождения в тумане. Маг посмотрел в вечернее небо, сверился со своим чувством направления и, поудобнее перехватив ученицу, которая спала у него на плече, поднялся выше. Паря над рекой в ночи, он думал, что надо будет изучить туманы этого болота. Создавалось впечатление, что в них крылся какой-то секрет, и, вдыхая их, человек забывал о своих заботах. Стоило Тобиусу вернуться на чистый воздух, все притихшие страхи и проблемы навалились скопом… Хотя, будучи человеком объективным, он решил, что из его крови просто выветрилась хашаба. Вернулись мысли о комете, Диком Гоне и о невероятном наркотическом видении, испытанном им от дурманящего вещества на костяных иглах.

111